Со всеми этими взлетами и падениями я чувствовала, как первый год предвыборной кампании наполняется теплыми воспоминаниями и взрывами смеха. Я брала с собой Сашу и Малию как можно чаще. Они были выносливыми и счастливыми маленькими путешественницами.

В один из напряженных дней на открытой ярмарке в Нью-Гемпшире я ушла знакомиться с избирателями и пожимать руки, оставив девочек с одним из сотрудников штаба. Втроем они отправились исследовать аттракционы, прежде чем мы снова должны были встретиться и перегруппироваться для фотосессии в журнале. Примерно через час я заметила Сашу и запаниковала. Ее щеки, нос и лоб тщательно и аккуратно покрыли черно-белой краской. Она превратилась в панду и была от этого в полном восторге. Я тут же вспомнила о поджидавшей нас съемочной группе, о расписании, которое теперь точно будет нарушено, – но потом снова посмотрела на маленькое личико своей панды и выдохнула. Моя дочь была счастлива. Все, что я могла сделать, это рассмеяться и найти ближайший туалет, чтобы смыть краску.

Время от времени мы путешествовали всей семьей, вчетвером. Команда Барака арендовала кемпервэн на несколько дней, чтобы мы совершали предвыборные туры по маленьким городам Айовы, прерываясь на зажигательные партии в Uno[126] между остановками. Мы провели целый день на ярмарке штата, катаясь на бамперных машинках и стреляя из водометов в надежде выиграть мягкие игрушки, в то время как фотографы боролись за место и тыкали объективами нам в лицо. Настоящее веселье началось после того, как Барак уехал в следующий пункт назначения, оставив нас с девочками свободными от армии репортеров, работников службы безопасности и персонала, который теперь двигался вместе с ним, сокрушая все на своем пути. Как только он ушел, мы отправились исследовать парк развлечений самостоятельно и с ветерком спустились на мешках с гигантской желтой надувной горы.

Неделю за неделей я возвращалась в Айову, наблюдая через иллюминатор, как сменяются времена года, как медленно зеленеет трава, как растет соя и кукуруза. Мне нравилась аккуратная геометрия полей, всплески цвета, которые оказывались амбарами, плоские окружные шоссе, тянущиеся прямо к горизонту. Я полюбила этот штат, даже если, несмотря на нашу работу, мне все еще казалось, что мы не сможем там победить.

Бо́льшую часть года Барак и его команда вкладывали ресурсы в Айову, но, согласно большинству опросов, он все еще шел вторым или третьим после Хиллари и Джона Эдвардса. Гонка казалась близкой, но Барак проигрывал. На национальном уровне картина выглядела еще хуже: Барак отставал от Хиллари на целых пятнадцать или двадцать очков – реальность, которой я поражалась каждый раз, когда проходила мимо кабельных новостей, ревущих в аэропортах или в ресторанах, где команда останавливалась на обед.

За несколько месяцев до этого я настолько устала от безжалостных комментариев на CNN, MSNBC и Fox News, что дома внесла эти каналы в черный список, вместо этого решив сесть на более устойчивую диету развлекательных телеканалов E! и HGTV[127]. В конце напряженного рабочего дня, скажу вам я, нет ничего лучше, чем посмотреть, как молодая пара находит дом своей мечты в Нэшвилле или какая-нибудь невеста говорит «да» платью.

Честно говоря, я не верила ни экспертам, ни опросам. В глубине души я знала: они ошибаются. Климат внутри стерильных городских студий совсем не походил на царящий в церковных залах и реабилитационных центрах Айовы. Эксперты не встречались с командами добровольцев «Барак Старз» из старшей школы, которые приходили помогать кампании после футбольной тренировки или драмкружка. Они не держались за руку белой старушки, которая хотела лучшего будущего для своих внуков смешанной расы. Они, похоже, не знали и о растущем гиганте – увеличивающейся группе местных активистов. Мы были в процессе создания мощной сети, которая в конечном счете составила две сотни штатных сотрудников в тридцати семи офисах – крупнейшая кампания в истории Айовы.

На нашей стороне была молодежь. Наша организация подпитывалась идеализмом и энергией двадцатидвух-двадцатипятилетних парней, которые бросили все и поехали в Айову, чтобы присоединиться к кампании. Каждый из них нес тот особый дух, вдохновивший Барака стать общественным организатором в Чикаго много лет назад. Дух и навыки, никем еще не учтенные при опросах. Каждый раз, когда я приезжала, я чувствовала прилив надежды от общения с нашими сподвижниками, каждый вечер четыре или пять часов стучавших в двери и обзванивающих избирателей, создавая сети сторонников даже в самых крошечных и самых консервативных городах; наизусть заучивавших программные пункты моего мужа, адресованные фермерам или касающиеся усовершенствования иммиграционной системы.

Для меня молодые люди, управляющие нашими отделениями на местах, заключали в себе всю суть грядущего поколения лидеров. Они еще не разочаровались в жизни и были воодушевлены и едины. Они связывали избирателей напрямую с демократией – через отделения на улицах или веб-сайт, где они могли устраивать собственные встречи и проводить опросы. Как часто говорил Барак, то, чем мы занимались, касалось не только выборов. Речь шла о том, чтобы сделать политику лучше: менее зависящей от денег, более доступной и, в конечном счете, более обнадеживающей. Даже если мы не выиграем, мы все равно добьемся определенного прогресса. Так или иначе, работа будет иметь значение.

Когда в Айове снова начались холода, Барак знал, что у него есть последний шанс изменить ситуацию в лучшую сторону с помощью сильного выступления на ужине Джефферсона-Джексона, ежегодном ритуале демократической партии в каждом штате. В Айове он состоялся в начале ноября, примерно за восемь недель до январского предвыборного съезда демократической партии, и освещался национальными СМИ. В начале вечера каждый кандидат должен был произнести речь – без заметок и без телесуфлера, – стараясь привлечь как можно больше избирателей на свою сторону. По сути, это была огромная битва за болельщиков.

В течение нескольких месяцев комментаторы местных новостей сомневались, что Айова встанет на защиту Барака во время собрания, намекая, что такой энергичный и необычный кандидат вряд ли сможет преобразовать энтузиазм в голоса. Нашим ответом на это стала толпа сторонников на ужине Джефферсона-Джексона. Около трех тысяч наших сторонников съехались со всего штата, показывая, что мы организованны и активны – больше, чем кто-либо ожидал.

В тот вечер на сцене Джон Эдвардс прошелся по Клинтон, в завуалированных выражениях высказавшись о важности искренности и надежности. Ухмыляющийся Джо Байден признал впечатляющую и шумную явку сторонников Обамы сардоническим: «Привет, Чикаго!» Простуженная Хиллари также не упустила возможности уколоть Барака. «Перемены – это всего лишь слово, – сказала она, – до тех пор, пока у вас не хватает сил и опыта претворить их в жизнь».

Барак говорил в ту ночь последним. Он выступил в защиту своего главного послания: наша страна стоит на рубеже определяющего момента. У нее наконец-то есть шанс выйти за рамки не только страха и неудач администрации Буша, но и поляризованной политики, которая велась задолго до этого, в том числе, конечно, во время администрации Клинтона. «Я не хочу тратить следующий год или следующие четыре года, повторяя битвы из 90-х, – сказал он. – Я не хочу противопоставлять Красную Америку Синей Америке, я хочу быть президентом Соединенных Штатов Америки».